В храме

 

Вернувшись из школы, ребята обнаружили, что дедушка не один. В гостях у него снова был отец Никон.

- Здравствуйте, здравствуйте, молодые люди, - приветствовал их священник, когда ребята поздоровались с ним. - Как дела, как настроение?

Ребята молчали, не зная, что ответить. Один Валера недовольно буркнул: - Нормально.

- Это хорошо, что нормально, хитро поглядывая на Валеру, сказал отец Никон. - Я слышал, вы завтра уезжаете?

- Да.

- А в храме нашем так и не побывали, - с укоризной произнёс священник.

- Так мы же не верующие, - возразил Валера. - Атеисты.

- Это вам только кажется, что вы атеисты. А я утверждаю, что все люди на Земле в той или иной степени - верующие. И докажу вам это в две минуты.

Ребята заинтересованно насторожились.

- Возьмём, к примеру, самых заядлых материалистов, - продолжал отец Никон. - Они отрицают существование бога, но верят в духовные ценности: в добро, в справедливость, в разум и совесть. Они придерживаются тех же моральных ценностей, что и христиане. Значит в душе они христиане. Ведь вера предполагает, прежде всего, принятие моральных и духовных ценностей религии. А бог - это некий абстрактный бестелесный символ - носитель этих ценностей, носитель высшего разума и справедливости. У каждого в душе свой образ бога. И не обязательно он такой, каким его рисуют на иконах. Иконы - не фотографии и не портреты. Их создают люди. Икона - это лишь образ божий, который видит в своём воображении художник. Благородное лицо, умные проницательные глаза и скорбь. Вечная скорбь о грехах наших, о наших заблудших душах. Но не только скорбь, скорбь и прощение! Милосердие к  тем, кто покаялся, кто осознал свой грех.

- Не согласен, - заявил Валера. - Были и есть на Земле неверующие люди. Возьмите хотя бы революционеров XIX - XX веков, социал-демократов, коммунистов. Мы изучали их в школе. Может, скажете, и Ленин был верующим?

- А как же! Конечно верующим. Да ещё каким! Все революционеры, и Ленин в том числе, были просто одержимы верой в скорую победу коммунизма на Земле. Они верили в возможность построения идеального бесклассового общества, где все будут счастливы. Причём верили в возможность его построения насильственным путём, через революции. Верили, что путём насилия и террора, путём уничтожения несогласных, можно привести народ к счастливой жизни. Они верили фанатично, неистово и эта вера укрепляла их дух, делала стойкими в борьбе за свои убеждения. За неё они шли в тюрьмы и на каторгу, гибли сами и убивали других. К сожалению, вера их была иллюзорной, это была иллюзия добра, иллюзия спасения. Лишь христианская вера, призывающая к миру, к добру и согласию, к милосердию - есть истинная вера. Эта вера спасает, а не губит людей. Спасает их души от зла, жестокости, несправедливости. Эта вера полна благородства, любви к ближнему, прощения и раскаяния.

- А как же другие религии? Они что, не истинные? - задал коварный вопрос Валерий.

- Если человек верит искренне, то истинные. Главное, что он верит!

- Как это? - не понял Валера.

- А так. Если вера несёт добро, справедливость, то не важно в кого верит человек, в Христа, в Аллаха или в Будду. Бог наш един во всех ипостасях. И дело не в его названии. Люди разных национальностей говорят на разных языках, но научились понимать друг друга. То же самое и в религиях. Важно не название бога, не его имя или образ, а сама вера в него, важно то, что она даёт человеку.

- А что она даёт человеку? - не унимался Валерий.

- Я отвечу, но ты не поймёшь меня, пока сам не пустишь веру в свою душу. Она стучится в неё, а ты её не пускаешь, гонишь. И всё же ты верующий, хоть и пытаешься утверждать обратное. Знания - пища для разума, а вера - пища для души. Смирись, перестань бунтовать, пусти бога в свою душу и тебе станет легче. У тебя появится друг добрый, справедливый, но строгий. Ты сможешь говорить с ним обо всём, доверить ему свои самые сокровенные тайны, покаяться в грехах. Или, может быть, у тебя нет грехов?

Валера смутился. - Хватает...

- А у тебя не бывает желания покаяться в них?

- Не знаю... Перед кем каяться-то? Всё это вымысел, сказки.

- А давайте съездим сейчас в церковь. Посмотрим, послушаем. Молиться не обязательно. Никто вас заставлять не будет. Просто вы посмотрите на прекрасные фрески, иконы, свечи. Ощутите дух церкви. Прикоснётесь к древнему, но вечно живому, не увядающему искусству. К душе человеческой: к её тоске, к её мольбе, к её печали и скорби, к её мечте о боге, о боге великом, всемогущем, всемилостивым и справедливом.

- Давайте,  внучата, съездим после обеда, - поддержал отца Никона дедушка. - Всё равно погода плохая. На улице делать нечего. Я, помню, обещал вас свозить в местный православный храм, да так и не собрался. Если не сегодня, то когда же?

Саша с Женей переглянулись, посмотрели на Валеру, тот глянул на них и прочёл в их глазах согласие.

- Ладно, поехали, - буркнул он. Ему и самому стало интересно побывать в храме после беседы с отцом Никоном.

Пообедав и переодевшись, ребята сели в лимузин и поехали на окраину Майами в славянскую православную церковь. Дедушка сам вёл машину. За стёклами кабины шёл дождь. Он то ослабевал, то усиливался. Временами налетал ветер. Настроение у всех было подавленное. После вчерашнего инцидента все были недовольны собой и друг другом. Александр чувствовал себя нашкодившим щенком, нагадившем в угол. Валера тоже всё ещё не мог отойти от вчерашних приключений. А Женя хоть и чувствовала свою вину, но только перед Сашей, которому из-за неё досталось. Она не спешила раскаяться в содеянном. Она испила сладкую чашу любви, почувствовала её острую прелесть и теперь жалела только о том, что всё уже позади и что всё прошло безвозвратно, а впереди опять семья, школа, будни, но уже без Саши. Без его рук, без его глаз, без его губ. Предстоящая разлука омрачала её душу.

 

Доехали быстро. Храм был великолепный, высокий, с одним большим и четырьмя маленькими куполами, золотистыми крестами и звонницей. Стены храма были выложены белым камнем, высокие сводчатые двери гостеприимно распахнуты. Из них доносилась величавая, торжественная музыка, сопровождаемая хором. Внутри был полумрак. Огромная люстра с лампочками-свечами, многочисленные светильники на стенах и колонах освещали только нижнюю часть храма. Купол же тонул в полумраке и от этого казался ещё выше. На нём смутно вырисовывались росписи на библейские темы.

Ближе к алтарю стояли несколько небольших круглых столиков с подсвечниками, в которых горели настоящие восковые свечи - просвиры, распространяя сладковатый, медовый запах. Сам алтарь сверкал позолотой и великолепием икон в дорогих рамах. У икон горели лампады. Позади алтаря находился иконостас. Перед ним - статуя Христа-спасителя, распятого на кресте. Над ним - огромный лик Иисуса, по бокам иконы божьей матери с младенцем на руках и прочих святых апостолов. Музыка доносилась откуда-то сверху и разливалась по храму торжественно, величаво, скорбно.

Ребята вошли внутрь и невольно втянули головы в плечи. Весь этот полумрак, бесчисленные святые, глядящие отовсюду, свечи, музыка, запах воска, ладана - всё это подействовало на них оглушающе, словно они предстали перед великим и страшным судом Всевышнего. Им показалось, что все эти святые и сам бог знают об их грехах и вопрошают: "Ну что, явились, юные грешники? Что же вы хотите сказать нам, в чём покаяться? Да и есть ли в ваших душах раскаяние?"

Евгений Робертович и отец Никон остановились напротив иконостаса. Ребята последовали за ними. Мерцающее пламя свечей бликами играло на иконах и казалось, что они живые, что они ждут молитвы и покаяния.

Валера поднял глаза на Иисуса и виновато опустил их. Проницательный, пронизывающий душу взгляд заворожил его.  Внутри всё замерло. Дедушка и отец Никон перекрестились.

- Покайтесь, друзья мои, пообщайтесь со своей совестью и с богом. Доверьте ему все свои мысли и тайны, - сказал отец Никон и перекрестил каждого из ребят.

И тут произошло чудо. На глазах у Валеры навернулись слёзы. У Саши подогнулись колени, и он опустился на них. А Женя вдруг побледнела и ухватилась рукой за столик со свечами. Она не могла оторвать глаз от иконы. Это было как гипноз, как сон. Все смотрели на иконостас и губы их шевелились. Временами шёпот становился слышен вполне отчётливо и, если прислушаться, то можно было понять, о чём молятся Валера, Саша и Женя.

Губы Валеры дрожали, глаза были широко раскрыты и он, преодолевая спазмы, произнёс:

- Боже! Если ты есть…, то прости меня. Мне так тяжело, так больно за то, что я сделал. Не надо мне было бить этого Скунса. Он и так некрасив и несчастен. Его девушки не любят, да и парни тоже. Мне жаль его. То, что он делал, конечно, нехорошо, но я сделал ещё хуже. Я потерял голову... Наверное, это выглядело безобразно. У меня появились какие-то садистские наклонности. Господи, помоги мне избавится от этого греха, прошу тебя! Помоги! Я очень хочу...

А вчера? Вчера я тоже был не прав. Мне надо было помешать безрассудству Сашки и Женьки, а не смотреть, раскрыв рот, как они совокупляются. Тогда бы не пришлось доносить на них деду. Ясно, что они любят друг друга, но секс им не нужен. Не  тот у них возраст,  чтоб заниматься этим.  Не хватало ещё, чтоб  Женька забеременела.  Господи,  убереги её.  Прости её и вразуми.  И Сашку прости. У него трудное детство. Он сирота. Конечно, он привязался к нам, к Женьке. У него никого больше нет. Мы так хорошо дружили, а под конец я взял и всё испортил. Теперь мы все перессорились и стали чужие... А ещё прошу тебя, Господи, пошли мне хорошего друга в Москве. Приятелей у меня много, а вот близкого друга нет. Не умею я дружить. Чуть что не по мне - сразу в драку лезу. Другие парни дружат между собой и с девчонками тоже, а у меня никого нет. С девчонкой дружить даже лучше. Она умеет прощать, она добрее, чем парень. Мне так хочется, чтобы кто-нибудь понял и полюбил меня. Женька конечно хорошая девка, но она сестра и она экстремистка, как и я. Отчаянная. А чуть что - сразу обижается. Мы не подходим друг другу. У нас характеры одинаковые. Вот у Сашки характер мягче. С ним можно дружить, но он уезжает... Прости меня, Господи, и помоги мне.

Саша же, тем временем, думал о своих грехах. О том, что он огорчил деда, к которому успел привязаться и полюбить, и который сделал для него столько хорошего. Губы его шевелились и иногда с них явственно слетали слова:

- Боженька, что я натворил?! Зачем я это сделал? Теперь дедушка вряд ли простит меня. Да и с Женькой отношения испорчены. У неё из-за меня одни неприятности. И с Валерой мы поссорились. Теперь я, наверное, всю жизнь буду стыдиться своего поступка. Мне надо было  удержать её... Нравится она мне... Женька, конечно, тоже виновата. Заманила меня и ввела в грех. А теперь дуется. Боженька, сделай так, чтобы мы помирились, и чтобы дедушка простил нас. И прости мне грехи предыдущие. Никогда я тебя ни о чём не просил, а сегодня прошу. Прости за то, что помогал в детдоме Косте-Гребню чистить карманы, и за то, что украл деньги у Ольги на дне рождения. Я постараюсь больше не грешить. Я хочу исправиться. Стыдно мне. Прости, Боженька, если можешь!.. А ещё, Господи, помоги мне стать немного смелее. Трусоват я, и драться не умею, боюсь. А ещё, если тебе не трудно, сделай так, чтобы я хорошо учился в школе, чтобы математика и физика мне давались легко.

Изложив все свои просьбы, Александр неумело перекрестился и вдруг... услышал низкий  незнакомый голос:  "Не проси то,  что можешь сделать сам. Здесь не нужно чудо. Старайся и ты всего достигнешь".

Саша вздрогнул и обернулся. Позади него стояли дедушка и отец Никон. Но они оба молились и молчали. Александр оторопело посмотрел по сторонам. Рядом стояли Валера и Женя. Они тоже молились. С губ Жени чуть слышно слетали слова:

- Господи, прости меня и Сашу. Мы согрешили и огорчили дедушку. Это я во всём виновата. И что нашло на меня? Люблю я его, и хотела, чтобы он стал моим, чтоб крепче привязался ко мне. Не разлучай нас, Господи. Пусть он вернётся в Москву из своего Найска. Ближе его у меня никого нет и не будет. Сделай так, чтобы мы всегда были рядом. Ты же всё можешь! Благодарю тебя за то, что ты послал мне Сашу. Мне так нравится целовать его, это такое счастье! Господи, не наказывай меня и его слишком строго. Сделай так, чтобы всё забылось, всё прошло бесследно и помири нас всех.

Женя подняла глаза на иконостас и перекрестилась. На душе стало легче.

Евгений Робертович и отец Никон стояли позади ребят и слышали обрывки фраз, их приглушённый шёпот. Особенно внимательно они наблюдали за Сашей. До Евгения Робертовича и отца Никона долетали обрывки фраз, произносимых Сашей. В состоянии самогипноза люди часто не замечают, что говорят вслух. В таком состоянии они легко поддаются внушению, кодированию,  воспринимают  голос священника как "глас божий",  и отец Никон часто пользовался этим,  чтобы дать правильную нравственную установку. Вот и сейчас, услышав, о чём просит Саша у бога, он наклонился к его голове и, изменив голос, произнёс: "Не проси то, что можешь сделать сам. Здесь не нужно чудо. Старайся и ты всего достигнешь". Как и ожидал священник, Саша вздрогнул и посмотрел по сторонам, пытаясь понять, откуда этот странный голос. Отец Никон сделал вид, что усердно молится, и Александр не разгадал его хитрость. Священник был доволен. Теперь Саша запомнит эту установку на всю жизнь. Она поможет ему преодолеть трудности.

По мере того, как ребята каялись в грехах и просили у бога прощение, на душе у них становилось всё светлее, всё легче. Бог, глядевший на них с иконы, уже не казался им таким строгим и суровым. Лицо его потеплело, посветлело и Саше показалось, что он даже чуть-чуть улыбнулся ему, когда сзади кто-то зажёг очередную свечу. Александр тоже захотел поставить богу свечку и, приподнявшись с колен, попросил Евгения Робертовича.

- Дедушка, а можно и я поставлю просвиру?

- Конечно, внучек, сходи и купи на всех.

Саша подошёл к женщине торговавшей свечами и купил пять штук.  Он отдал всем по свече и даже отцу Никону.

- Спасибо, сын мой. Дай тебе бог здоровья. Я с удовольствием поставлю свечку и буду молиться за тебя.  Пусть бог простит тебя и отпустит все твои грехи.

Александр зажёг свою свечку от других свечей и поставил в свободное гнездо. Мерцающий огонёк разгорался всё сильнее, всё ярче и на душе у Саши становилось всё светлее. Ребята окружили столик и молча смотрели на горящие свечи. Было в этом что-то таинственное, завораживающее. Это был живой огонь, не электрический, не искусственный, а настоящий, горячий, трепетный. И вообще, было в церкви что-то таинственное, волшебное, волнующее душу. Александр вспомнил о своих родителях, о сестре Соне и попросил отца Никона:

- Батюшка, помолитесь, пожалуйста, за моих умерших родителей, за мою сестру Софью, если вам не трудно. Пусть им будет хорошо на том свете, и пусть они узнают обо мне. Узнают, что я живой, здоровый и что я помню их.

- Хорошо, милый, я обязательно помолюсь и всё передам твоим родителям, не сомневайся.

- Спасибо,  - сказал Александр и облегчённо вдохнул. – Жаль, что я  сам не могу увидеть их и передать им всё это.

- Ничего, сын мой, люди не вечны. Когда-нибудь и мы умрём и встретимся со своими родителями на том свете. Не сомневайся. Только не надо туда спешить. Всему своё время. Живи, делай добро, радуйся. А когда Господь призовёт тебя, то сбудутся все твои мечты. Только подумай хорошенько, с чем ты придёшь в иной мир? Чем сможешь гордиться, какими добрыми делами отчитаешься перед богом и перед своими родителями? Помни всегда об этом и тогда не будет чёрных дней в твоей жизни, не будет греха, и ты будешь счастлив.

Александр кивнул.  Валера и Женя тоже слушали отца Никона, склонив головы. Слова его глубоко запали в их юные души.

Выходя из дверей храма, Александр ещё раз оглянулся, стараясь запечатлеть в своей памяти всё это великолепие, эту таинственную, притягивающую душу, силу искусства.

Они сели в лимузин и тронулись в обратный путь. Ехали молча. Никому не хотелось портить то настроение, тот душевный покой, умиротворённость, то удивление и просветление душ, которое создалось у них в храме.

- Ну, как, молодёжь, вам понравилось? - спросил отец Никон.

- Да, - ответил Валерий.

Остальные согласно кивнули.

- А в бога поверили?

- Нет. Но на душе стало легче. Когда был там, то хотелось верить, что он есть,  что он слышит нас.  Мне и сейчас хочется, чтобы он был.

- Это хорошо, - сказал отец Никон. - Хорошо, когда у человека есть бог в душе. А есть ли он на небе или нет - это не важно. Пока бог живёт в сердцах людей - он есть, он бессмертен, как бессмертно человечество. И пока он помогает людям творить добро - он нужен им.

Вскоре отец Никон вышел из машины и направился на свою виллу, Раковские поехали дальше. Дождь кончился. Из-за туч выглянуло солнце.

А вечером все трое сидели в беседке и слушали музыку.

- Не ожидал я, что в церкви так здорово, - сказал Валерий. - По телевизору видел богослужения, но впечатление совсем не то. Или настроения подходящего не было.

- Я тоже не ожидал, что там так бьёт по мозгам, - согласился Саша. - У меня даже коленки задрожали,  когда я посмотрел на икону.  Мне показалось, что она живая! А ещё я слышал глас божий. - Он сказал мне: "Не проси того, что можешь сделать сам". И ещё чего-то.

- Я тоже слышал, - сказал Валерий. - Только подумал, что мне это показалось.

- И я слышала, - подтвердила Женя. - Интересно, как они это устроили?

- Ты думаешь, что это сказал не бог? - спросил Александр.

- Конечно, нет. Но всё равно здорово, - заявил Валерий. - Зачем просить бога о том, что можешь сделать сам? А если разобраться, так ведь почти всё мы можем сделать сами, без всяких чудес. Надо только ставить реальные цели и стремиться достичь их. А если ставить нереальные задачи, то никакой бог не поможет.

Темнело. Кончался последний вечер пребывания ребят на гостеприимной земле Флориды.