"Прописка"

 

В воскресенье с утра Юля поехала к Саше. Детский дом находился на окраине Найска и добираться туда было не совсем удобно. Проехав сначала пять остановок на метро, потом три остановки на автобусе, она подошла к огороженному высокой узорной решёткой старинному особняку. Вокруг особняка был разбит сад. Слева, вдоль прилегающей улицы, тянулись теннисные корты, спортивные площадки. Оттуда доносились ребячьи голоса и удары по мячу. Справа, на некотором отдалении, стоял красивый одноэтажный павильон, утопающий в зелени. На заднем дворе виднелись хозяйственные постройки. У широких ворот была калитка и рядом с ней будка дежурного по КПП. Около будки дежурил подросток  лет 16-ти.

- Вы к кому? - спросил он.

- К Саше Губерту.

- А.., это новенький. К нему сейчас нельзя. Родственников пускают только с 12-ти по субботам и воскресеньям.

- Но я не знала, я здесь первый раз.

- Сейчас я доложу дежурному воспитателю. Вы кто ему?

Юля замялась.

- Да вообще-то никто, просто знакомая.

- Тогда вас не пустят. У него сейчас карантин.

- Какой ещё карантин?

- Все поступающие в детский дом проходят трёхдневный карантин.  В это время их никуда не выпускают и наблюдают за ними. Нет ли у них каких заразных болезней, психических расстройств. Всякие попадают в детдом. Бывают очень запущенные: грязные, с насекомыми, с кожными заболеваниями.

- Но он только что из клиники! У него нет никаких заболеваний. Он совершенно чистый!

- Порядок для всех один, есть инструкция Минздрава. Всё равно он сейчас в карантине.

- Ну, ты все-таки доложи, пожалуйста, я хочу поговорить с воспитателем.

Парень пожал плечами, вынул из кармана телефон и нажал кнопку вызова.

- Майя Семёновна, тут к Губерту пришли. Я объяснил, что к нему нельзя, а она настаивает.

- Хорошо, я сейчас выйду.

Юля подождала минут десять, пока широкая дверь особняка открылась и на крыльце появилась стройная моложавая женщина средних лет с красной повязкой на руке. Через минуту она подошла к КПП.

- Здравствуйте, - сказала Юля.

- Здравствуйте, что вы хотите?

- Я хочу видеть Сашу Губерта, он поступил к вам вчера.

- Но вам же объяснили порядок посещения детского дома. Во-первых, вы пришли не вовремя. Во-вторых, Губерт находится сейчас в карантинном изоляторе. Сейчас у него период адаптации.

- Да что же, он в тюрьме что ли? - не выдержала Юля.

- А вы, пожалуйста, не шумите, девушка. У нас здесь свои порядки. И не вам их менять. Надо было раньше думать, чтобы не доводить дело до детского дома. А то пока ребёнок с родителями, так он им не нужен, а когда их лишают родительских прав, так у них вдруг просыпается любовь к своему чаду.

- Но я ему не родственница, и, потом...

- А кто же вы ему?

- Понимаете, он девять месяцев лежал в клинике и я к нему приходила. Мы давно знакомы. У него больше никого нет.

- Так вы ему чужой человек?

- В общем-то да,  но он ко мне очень привязался. Мы как родные. Его родители давно умерли. Он круглый сирота.

- А чужих мы вообще не пускаем, - безапелляционно заявила Майя Семёновна.

- Но у него нет родственников! К нему больше никто не придёт! Поймите же вы!

- Не знаю даже как с вами и поступить... Подождите тут, я посоветуюсь с директором.

Воспитательница ушла, а Юля осталась ждать.

- Почему вас держат тут взаперти, за этой решёткой? Вы что, преступники? - спросила она у дежурившего парня.

- Разные тут есть, - уклончиво ответил подросток. - Некоторые уже в колонии побывали.  Если всех распустить, так потом и не соберёшь никого.

- Но если у детей нет дома, нет родных, куда же они денутся?

- Болтаться будут по городу, хулиганить, воровать.

- Но разве все такие плохие? Есть же нормальные дети, потерявшие родителей в катастрофах или из-за болезни.

- Таких мало. Больше лишних.

- Как это "лишних"?

- Ну, от родителей лишённых прав. А кто был хорошим, здесь быстро становится плохим.

- И ты тоже плохой?

- Я не очень, есть хуже.

- И вы всё время здесь за решёткой?

- Да нет. Нас выводят. Группами, с воспитателем. А старших, таких как я, и одних выпускают. По увольнительным. Но только если ведёшь себя хорошо.

- И до скольких лет вас тут держат?

- До 18-ти.  Как школу закончат, 12 классов, так на вольное поселение.

- Это куда же?

- Да кто куда хочет. Можно ехать в любой город страны, где есть работа и дают  жильё.

- А чему вас здесь учат?

- До 16-ти лет общеобразовательная подготовка, а потом профессиональная, на разных предприятиях и курсах.

- А ты на кого учишься?

- Я на дорожника. Дороги буду строить. Нужная профессия и платят прилично. А потом,  мне хочется поездить везде. Я ведь почти нигде ещё не был.

- А в институты у вас поступают?

- Редко.

- Почему же?

- Не любят у нас отличников. А в институт с тройками не поступишь. Это у девчонок иногда поступают. Но тоже мало.

- У вас тут и девочки есть?

- А как  же.

- И вы живёте все вместе?

- Учимся вместе, а живём порознь. В разных группах. Но многие старшеклассники давно уже с девчонками живут.

- Как это?

- Ну… как обычно...

- И ты тоже?

- А я что, рыжий? Я как все. Стыдно быть мальчиком в 16 лет!

- Вы что же, любите друг друга?

- Ха! Ещё как!

- А если она забеременеет?

- Примет таблетки и избавится от ребёнка. У нас многие девки в 14 - 15 лет уже не по одному выкидышу сделали.

- Кошмар! - возмутилась Юля. - Это же вредно для их здоровья.

- А кто их заставляет? Пусть рожают, если хотят. Так ведь ни одна не хочет. Зачем ей ребёнок, если она и сама ещё как следует не жила? Ей потрахаться главное.

- Но эти девушки грабят себя духовно! Лишают всего светлого и чистого в жизни.

- А где оно, это светлое да чистое? Вы его видели?

- Видела.

- А я нет... Пока ищешь это светлое да чистое, и жизнь пройдёт. Я так понимаю: надо брать от жизни всё, что можешь и пока можешь, а то другие возьмут... Вон директор с воспиталкой идут.

И парень встал по стойке смирно.

Юля узнала мужчину, который увозил вчера Сашу на автомобиле из клиники. Поздоровалась и стала сбивчиво объяснять ему кто она и почему здесь.

- Да, да, я узнал вас. Вы были вчера рядом с Сашей и с каким-то молодым человеком.  Ну что ж давайте поговорим. Пройдёмте ко мне в кабинет. Вы извините нашу воспитательницу, у нас тут строго. Она выполняет мои указания.  Но Александр,  конечно, ребёнок особый, не испорченный. Ему здесь не место. Мы стараемся устраивать таких детей, находим им семьи. У вас, как я понимаю, ещё нет семьи, раз вы приехали одна?

- Пока нет, - смутившись, ответила Юля.

- Вы, конечно, можете оформить опекунство, если конечно у вас есть средства, но, видимо, и средств у вас нет?

- Средства у меня есть.

И Юля рассказала директору про богатого родственника Саши, Георгия Раковского.

- Видите ли, это доходы неофициальные. Сегодня они есть, завтра их нет. Вот если бы сам Раковский усыновил Сашу, тогда другое дело.

- Но сейчас он в космосе. Вернётся только в начале июля.

- Ну, это уже скоро. Каких-то два месяца осталось.

- Но я не хочу, чтобы Саша здесь находился даже месяц.

- Не знаю, как вам и помочь... Мы, конечно, можем отпустить его под расписку, но у вас ведь и жилья нет?

- Я живу в общежитии, одна в номере. Там есть свободная кровать.

- А если к вам кого-нибудь подселят?

- Я улажу этот вопрос. Договорюсь с комендантом. Это ведь на время.

- Ну, хорошо. Пишите заявление.

Юля взяла лист бумаги. - А что писать?

- Напишите, что вы собираетесь стать опекуном Александра Губерта и просите отпустить его на временное проживание с целью более близкого знакомства и проверки психологической совместимости.

Юля написала всё, что продиктовал директор.

- Ну, теперь ещё куда ни шло. Значит, я отдаю вам воспитанника пока на неделю. Через неделю быть здесь. Понятно?

- Да, да, конечно. Спасибо вам большое.

- Не за что.  Это вам спасибо, что принимаете  участие в судьбе Саши. Такое у нас нечасто бывает. Испорченные дети никому не нужны. Лишние они.

- Я слышала, что у вас многие воспитанники и воспитанницы вступают в интимные отношения. Это правда?

- К сожалению… Тут мы ничего поделать не можем. Если запретить, начнутся всякие извращения, преступления на половой почве. Детдомовские дети лишены родительской ласки, душевного тепла и они пытаются восполнить это физической близостью. Душевное тепло они заменяют  телесным. Отсюда и духовная неразвитость, цинизм, неразборчивость в половых партнёрах. С одной стороны они вроде скороспелые,  с другой - духовно бедные. Но, должен вам заметить, что такие дети нередко встречаются и во вполне благополучных с виду семьях, при живых родителях, если дома нет любви и согласия.

- Это верно, - согласилась Юля. - Так я могу забрать Сашу?

- Да, да, сейчас его приведут.

Директор нажал кнопку селектора.

- Дежурный по второму этажу слушает, - раздался голос из динамика.

- Приведите ко мне Александра Губерта из изолятора.

- Слушаюсь, гражданин директор.

Через несколько минут в кабинет вошёл Саша в сопровождении дежурного. Он был одет в какую то дешёвую синюю куртку и синие форменные брюки. Увидев Юлю, он обрадовался. Лицо его посветлело, глаза заблестели.

- Что же ты не здороваешься Александр? Или вы не знакомы? - спросил директор.

- Привет… - произнёс Саша, смутившись.

- Здравствуй. А где твой костюм? - спросила Юля.

- Костюм у меня забрали. Здесь все в униформе ходят. Гражданскую одежду выдают только в увольнение, но меня пока не выпускают.

- У него хороший и дорогой костюм. Здесь нельзя ходить в таком, - пояснил директор. - Его быстро испортят.

- Здесь плохие ребята, - сказал Саша. - Все матом ругаются, дерутся. Меня, правда, ещё не били, но обещали, как только выйду из изолятора.

- За что же? - удивилась Юля.

Александр пожал плечами.

- Новеньких всегда бьют, - пояснил директор. - Традиция у них такая, "пропиской" называется.

- Но это же варварство!

- Согласен, но мы не можем ничего сделать. Единственно, что удалось, так это договориться с заводилами, чтобы били не сильно.  До первой крови.

- Куда же смотрят воспитатели?

- Воспитателям за всеми не усмотреть. Пойдёт воспитанник в туалет, там ему и двинут по носу. Или ночью "тёмную" устроят. А если он пожалуется, так ему же хуже будет. Тогда всерьёз изобьют. Тут свои порядки.

- Дикость какая-то! - возмутилась Юля. - И это в наше-то время!

- Это было во все времена и, видимо, будет, - с сожалением произнёс директор. - Эти дети видели столько несправедливости и жестокости! Их самих били родители, били сверстники. А теперь они бьют других. Детская психология.

- Забери меня отсюда, Петровна, - попросил Александр. - Я не хочу здесь жить.

- Да, да, Сашенька. Мы уже договорились с директором. Тебя отпустят на неделю.

- Только на неделю?

- Это пока. Там дальше видно будет.

- Поживёшь здесь несколько дней, а потом опять отпустим, - пообещал директор.

- Ну, хорошо, договорились... Дежурный!

Вошёл дежурный, стоявший за дверью.

- Отведите воспитанника в гардероб, пусть переоденется.

- Слушаюсь, гражданин директор.

Саша ушёл. Директор встал и протянул Юле руку.

- До свидания, - улыбнулась Юля. - Приятно было познакомится.

- Мне тоже.

Она вышла на крыльцо и стала ждать Сашу.  Его не было минут тридцать.

"Чего это он так долго копается?" - недоумевала девушка, прохаживаясь вдоль крыльца.

Наконец появился Александр. Юля взглянула на него и не узнала. Нос распух, глаза заплаканы, на лице страдание. Из кармана пиджака торчит окровавленный носовой платок, на лацканах следы крови.

- Тебя избили?! - ужаснулась Юля. - Я сейчас же пойду к директору!

- Не надо...  Хуже будет.  Тогда мне  вообще здесь не жить. Уже не так больно. Пойдём отсюда, - всхлипывая, произнёс Александр.

Юля стала очищать его пиджак, потом дала чистый носовой платок и они вышли за ворота особняка. Дежурный по КПП, взглянув на новенького, ехидно ухмыльнулся.

- Уже "прописали"? Ха, ха! Поррядок!